Смех сквозь кризис

Джон Смит, выпрыгнув с 75-го этажа небоскреба на Уолл-стрит, ударился о землю и подскочил на три этажа вверх, отыграв несколько пунктов падения. Вам смешно? Это потому, что вы читаете журнал "Деньги" и понимаете, о чем речь. А до народа может и не дойти. 
 

"Я думаю, что про кризис в какой-то мере запрещено сейчас шутить,— говорит заместитель директора телеканала "Вести" Аскар Туганбаев.— Телевизионные юмористические передачи созданы, чтобы человек думал о хорошем, поэтому их юмор зачастую выдуманный. Про американский кризис, может быть, пошутят. Но, честно говоря, на это нет реального спроса. Зрители шоу — простые трудящиеся из регионов, их гораздо больше, чем кризис, заботит, будут ли зарплаты. Да и авторы шуток в телешоу, наверное, не всегда разбираются в кризисе, их конек — гастрономически-сексуальные темы". 
 

Особенность нынешних финансовых шуток — в том, что распространяются они не по официальным каналам доставки веселья населению, а по интернету в виде подборок анекдотов или так называемых фотожаб — снимков, переделанных в специальных программах, когда, например, обычную фарфоровую розовую хрюшку-копилку можно превратить в тощего монстра с торчащими ребрами. 
 

Сеть, считают психологи, помогает людям сохранять нормальное настроение в ситуации, когда многие остались без работы, лопнул ряд мировых банков и чуть не стало банкротом целое государство Исландия. Финансовый мир шутит над своими несчастьями, отыгрывая падение. 
 

Знаковый щит

Кризис 2008 года в США принято сравнивать с Великой депрессией. По крайней мере, почти в каждой американской заметке о кризисе упоминается, что это крупнейшее финансовое несчастье с 1929 года. 
 

Главная ассоциация с биржевой катастрофой 80-летней давности — брокеры, которые, потеряв все, массово шагали из окон, не желая жить в бедности и унижении. От нынешнего кризиса, похоже, останутся более оптимистичные воспоминания, в том числе и благодаря массовым каналам распространения шуток. 
 

"Юмор — это механизм психологической защиты,— объясняет доктор психологических наук Вадим Петровский.— С его помощью происходит обесценивание опасности. Он пересаживает реальность в область знаков. А знаки в отличие от реальности не пугают, они вроде щита между нами и реальностью. Сама опасность не пропадает, но факт переживания страха редуцируется". 
 

Советнику гендиректора холдинга "КИТ Финанс", известному журналисту и блогеру Леониду Бершидскому прочность щита недавно пришлось испытать в полной мере, когда КИТ, так сказать, начал погружаться. 
 

"Больше всего над кризисными анекдотами ржешь, когда прочувствовал их на себе,— говорит Леонид.— С одним знакомым банкиром мы очень смеялись недавно над анекдотом о том, как хочет банкир просить милостыню — и не у кого. Я понимаю, почему было смешно ему и почему мне, и от этого еще смешнее. Это как про себя самого: ты уже обегал всех соседей, все банки, а денег взять все равно негде. Когда про это тебе рассказывают в анекдоте одной емкой фразой, ситуация обобщается без акцента на деталях, и от этого легче". 
 

На практике действие щита юмора Вадим Петровский объясняет так. Перед нами довольно страшная картина. Пьющий отец бьет сына за плохую успеваемость. Дочь издевается над домашним животным. В семье уже давно нет денег. Перенеся ситуацию в плоскость знаков, поэт Саша Черный отливает броню: 
 

"Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,

Жена на локоны взяла последний рубль,

Супруг, убитый лавочкой и флюсом,

Подсчитывает месячную убыль...

Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,

В наплыве счастия полуоткрывши рот..." 
 

Не случайно во время кризиса всплывают и бородатые образцы юмора. "Наше все" в области коллекционирования анекдотов Роман Трахтенберг, кажется, даже слегка обижен приспособлением старых шуток к нынешней главной теме. 
 

"Под кризис переделали, например, анекдот пятнадцатилетней давности про нового русского,— говорит Роман.— Теперь он стал банкиром, который хвастается, что спит как младенец: каждые полчаса просыпается и плачет. Никакого отношения к кризису у этой шутки нет". 
 

Впрочем, вспомним о щите: банкиры, как 15 лет назад новые русские, при помощи высмеивания бессонницы пытаются с ней бороться. "Вряд ли кто из банкиров чувствовал себя совсем уж как младенец из анекдота,— замечает Леонид Бершидский.— Но у кого-то и правда началась бессонница. А с ней все средства борьбы хороши, хоть шампанское, хоть шутки". 
 

Живое слово о кризисе, собственно, и рождается зачастую в офисе. "Каждый день приходится общаться с людьми, и разговоры о кризисе стали постоянными,— делится Константин Бабкин, президент промышленного союза "Новое содружество".— Совсем недавно мы вывели с приятелем свою формулу кризиса: у его истоков стоит "не тайная ложа, а явная лажа". Лажа заключается, например, в том, что экономику пытаются врачевать финансовыми вливаниями — это как лечить понос перееданием". 
 

Бизнес-сообщество активно адаптирует и заокеанский юмор. Например, глава совета директоров строительной компании "Бетта-групп" Мирослав Мельник рассказал мне анекдот про падение с небоскреба, но речь шла уже о башне "Федерация" и строящем ее девелопере. 
 

Юрий Глоцер, президент группы БФГ, объединяющей около 20 компаний, в том числе банк, использует кризисный юмор в качестве маркетингового хода. "В самом начале кризиса мне звонило много клиентов,— вспоминает Глоцер.— В начале разговора они мялись, интересовались, как дела, как здоровье. Сами же хотели узнать, есть ли в банке деньги. Одному крупному клиенту я сказал, чтобы его успокоить: все хорошо, вчера был на презентации "Бентли", машину купил. Машину и правда пришлось купить, чтобы люди не волновались". 
 

Импортный смех

Богатый финансово-экономический фольклор в России породил еще кризис 1998 года. Журналист Сергей Кузнецов вспоминает в своей книге "Ощупывая слона", как следил за этим кризисом из-за границы исключительно по анекдотам. Например, основателя МММ Сергея Мавроди предлагалось отыскать только затем, чтобы он провел реструктуризацию рынка ГКО. 
 

Много досталось первому президенту России Борису Ельцину, его кризисному премьер-министру Сергею Кириенко ("киндерсюрпризу", по версии большинства анекдотов), а также предыдущему председателю правительства Виктору Черномырдину (""Кто бы мог подумать?" — спросил Черномырдин, но добровольцев так и не нашлось"). 
 

Особенность нынешнего кризисного юмора — почти полное отсутствие политической сатиры. Самый острый анекдот про Медведева — о том, как государственным СМИ запретили волновать население кризисом, и, поскольку говорить о нем по ТВ нельзя, президент открыл видеоблог. Ситуация понятна: в отличие от кризиса 1998 года нынешний пришел к нам с развитого американского рынка — свои политики оказались в каком-то смысле недалеки от народа. Что тоже по-своему забавно. 
 

Юмористический цех

После того как в октябре премьер-министр Владимир Путин жестко заявил, что "у нас кризиса нет", кризиса действительно стало меньше. По крайней мере в новостях государственных телеканалов, которые, похоже, зарезервировали зловещие слова исключительно для заграничных стран, испытывающих помимо экономических еще и проблемы во взаимоотношениях с Россией. Телевизионный юмор не стал противоречить идеологии серьезных передач: кризисным шуткам путь на экран заказан. 
 

Сатирик Виктор Коклюшкин рассказывает о том, как цензура заботится о душевном комфорте простого народа: "Режут не сатиру, а негатив, чтобы люди, следуя завету отца народов "Жить стало лучше, жить стало веселее", жили весело". 
 

Впрочем, он охотно признает, что самим юмористам кризис в принципе очень даже на руку: "Если бы не было в России кризисов, незачем было бы смеяться людям и поддерживать себя юмором. Могли бы продержаться и на песнях. Только благодаря американскому доллару и российскому рублю, которые не нашли взаимопонимания, у юмористов появилась новая тема". 
 

Не стал кризис куском хлеба и для молодых и наверняка экономически активных юмористов новой волны — так называемых резидентов "Комеди Клаб" и ведущих программы "Прожектор Перисхилтон". 
 

"Кризис настолько широко освещается в СМИ, что мы не можем его обойти, это было бы неправильно,— замечает соведущий обеих передач Гарик Мартиросян.— Но, что бы ни происходило на свете, ничего страшного в этом нет. Мы живем в стабильной стране. Юмор должен поддерживать население". 
 

Впрочем, даже без всякой установки сверху "Комеди Клаб" старается лишний раз про кризис не шутить. "Люди приходят уставшие домой с работы, включают телевизор, смеются, отдыхают. Зачем лишний раз напоминать им про кризис, тем более что реально он их не затронул",— говорит Гарик. 
 

На замечание корреспондента "Денег", что в обсуждаемом вопросе позиция Гарика Мартиросяна совпадает с мнением Виктора Коклюшкина, зрителями которого, пожалуй, являются люди постарше, Мартиросян ответил: "Мы и не делаем различий между старым и новым юмором — главное, чтобы было смешно. Сейчас два-три выпуска говорим про кризис, потом темы сменятся. Нас больше интересуют позитивные новости: Обама победил на выборах в США, "Рубин" стал чемпионом". 
 

В жизни, пояснил Гарик Мартиросян, про кризис ему доводится говорить скорее серьезно, нежели шутя. Виктор Коклюшкин сообщил, что кризисные шутки у него есть, но поделиться ими с корреспондентом "Денег" он не готов. "Новую шутку я сказать не могу, поскольку это моя заработная плата,— отметил маститый юморист.— А в связи с кризисом приходится запирать шутки на три замка, иначе они уходят в интернет, а оттуда — в репертуар других юмористов, пополняя их толстые, а теперь несколько похудевшие кошельки". 
 

Сетевики-затейники

В интернете, ставшем естественной площадкой для нездорового с телевизионной точки зрения смеха, появляются специальные сайты, посвященные кризису (например, crisis-2008.ru), порталы открывают странички с кризисным юмором (http://www.netlore.ru/node/2374). 
 

Больше всего шуток можно найти в частных дневниках. Их хозяева соревнуются друг с другом в искусстве "фотожабы" — замечательные есть образцы. Скажем, внутри банкомата с прозрачными стенками сидит человек в костюме и отсчитывает купюры; ни один финансист не останется без работы, сообщает оптимистичная подпись. А вот новая схема рассадки в офисе: ряд стульев с сотрудниками стоит прямо на столах у их коллег — экономим площади. 
 

Шутки, над которыми смеются в рунете, можно поделить на наши и переводные — англоязычные. Последние появились раньше, так что их пока больше. Заходят два брокера в лифт, а лифт почему-то не едет вниз. "Согласно моей модели, дно уже достигнуто",— поясняет один из них, глядя в экран ноутбука (это калька с английского). Но появилась уже и игра русских слов. Среди лучших анекдотов на сайте Дмитрия Вернера anekdot.ru оказался, например, такой: "Я плачу и плачу". Соль, понятно, в ударении. 
 

Приток кризисного фольклора Дмитрий Вернер наблюдает с начала октября, каждый день на anekdot.ru поступает несколько десятков новых анекдотов. Главный показатель — сколько из них выживает после голосования читателей. "В подборке топ-50 анекдотов за месяц значительное место занимают шутки про кризис,— рассказывает Вернер.— Их, наверное, не менее 20%". 
 

Оживление в интернете, связанное с кризисным юмором, отмечает глава службы блогов компании СУП Антон Носик: "В интернете в целом сидят люди, которые относятся ко всему этому весело. Причем нельзя сказать, чтобы кризис их не затронул, по крайней мере, здесь почувствовавших на себе кризис больше, чем на улице. Просто в интернете началась движуха какая-то". 
 

Отыгрываясь за упущенные телевизионные возможности, интернетчики вовсю снимают видеоролики для сервисов вроде youtube.com. В начале кризиса образцы тоже были исключительно англоязычные. Сразу два товарища, например, прислали мне ссылку на ролик, в котором мексиканский эмигрант (дело происходит в США) подъезжает к большому офисному зданию, останавливает свой джип и выкрикивает названия солидных должностей финансистов. Менеджеры, столпившиеся на ступеньках здания, наперебой предлагают себя и даже немного дерутся, чтобы попасть на службу. Выбрав человек пять, мексиканец грузит их в кузов машины и уезжает. 
 

Ныне подтянулись и наши умельцы. Репортаж из деревни Елбань, размещенный на сайте newstube.ru, рассказывает, что о кризисе думают в российской глубинке. Основным стабилизационным фондом здесь оказываются березовые дрова, а самый глубокий анализ экономической ситуации звучит так: "У нас (в России) нефть и газ — думаю, сильно мы не ощутим". 
 

Финансовый юмор по-российски в основном стремится спуститься с табло фондовых котировок ниже пояса. Врач-психотерапевт Александр Теслер рассказывает кризисно-медицинский анекдот: уролог собирается ввести палец в прямую кишку пациента, а тот просит ввести сразу два пальца — дескать, на второй визит денег уже не хватит. 
 

Проходя в восприятии смешного путь от Уолл-стрит до деревни Елбань, шутники делают понятными даже сложные термины — к примеру, меняют килограмм репо на два кило брюкво или на полтора кило карто старого урожая. 
 

Окончательно выйдя в народ, кризисный юмор своим главным словом все чаще делает матерное: "Сынок, не бойся, кризис затронет только олигархов. Нам просто придет пи***ц". "В связи с кризисом скоро все банки России объединятся в Объединенный банк — Объ***банк. Или в Национальный единый банк — На***банк",— упражняются острословы. 
 

Несмотря на то что в сети немало людей, готовых злорадно посмеяться над проблемами ближнего, большинство наблюдателей отмечает, что в целом юмор здесь мирный. Психолог Вадим Петровский, например, пока не видел кризисных анекдотов, которые могли бы кого-то обидеть. "Юмор уравнивает людей: банкир и клиент в поле юмора равны друг другу,— говорит Петровский.— Все мы равны перед лицом ситуации. Создается психология единой судьбы". 
 

Даже традиционный поиск виновных идет на удивление беззлобно. "Почему нефть падает в цене, а бензин дорожает? Наверное, бензин в России делают не из нефти",— предполагает анекдот. 
 

Ощущение общности судьбы богатых и бедных россиян вне зависимости от текущих котировок, похоже, передалось даже группе "Стоматолог и Фисун", которую продюсирует Роман Трахтенберг. В одной из песен группа рассказывает о несчастьях олигархов, которым придется покупать яхты 80-метровые, а не 100-метровые и "Мерседесы" вместо "Майбахов". Настроение широких масс описано в припеве: "А нам все равно: ели мы говно и будем есть говно". 
 

Такая уверенность во внутренней стабильности на фоне внешних потрясений, пожалуй, для российского кризисного юмора характерна. Что роднит его с пафосом официальных заявлений.

 

Источник: http://www.kommersant.ru/doc/1054384/print